Шестая сидит на подоконнике открытого настежь окна. Колени прижаты к груди, затуманенные от голода зелёные глаза с восхищением смотрят в самую глубь города.

Ночной город дышит по-летнему тепло. Улицы сверкают огнями и мириадами окон. Город прекрасен и величав, но он безразличен к Шестой, и она чуть слышно скулит от одиночества.

Она закрывает глаза и трёт виски когтистыми пальцами. С закрытыми глазами легче; проще поверить, что когда-нибудь произойдёт невероятное, и город примет такую, как она.

- Порра! Тебя ждут! - кричит большая бескрылая птица. Она скачет рядом и бестолково тычется в Шестую, напоминая о том, что нужно приниматься за дело.

Шестая прыгает с подоконника, а со стороны кажется - камнем падает птица, ровно пять этажей вниз и ровно секунда полёта. Мягко приземлившись на влажный после дождя асфальт, она скользит по улицам мягкой тенью, потом скрывается за углом старинного дома, а через мгновение выходит во вполне человеческом облике - юная на вид девчонка с угловатой фигурой и чёрными волосами до плеч.

Дует лёгкий ветерок, но Шестая так ёжится, будто её обдали холодной водой. От постоянного чувства холода не спасают ни шерстяной свитер с длинными рукавами, ни тепло от кулона, висящего на груди.

Этот кулон - её искусственное сердце. Оно сделано из редкого камня с далёкого, почти забытого мира, и благодаря ему Шестая способна чувствовать. Не так глубоко, как люди, но для неё испытывать даже малую толику чувств - всё равно, что попробовать деликатес — редкость, по сравнению с её прошлой жизнью.

Фиолетовое сердце с белыми прожилками пульсирует, выдавая волнение и голод Шестой.
Каждую ночь Шестая забирает чью-то жизнь, одну человеческую жизнь, и это её плата за возможность обладать сердцем.

От мягких тел людей всегда исходит такой горячий, пьянящий аромат жизни, поэтому каждый раз, когда Шестая вонзает острые когти в очередную жертву, она мурлычет от эйфории. Капли тёплой крови наполняют её голодное пульсирующее сердце; они дарят сытость, и на короткий миг Шестая счастлива.

Но этот миг быстро проходит, стоит ей взглянуть на безжизненное тело умершего и вглядеться в его испуганные, но уже остекленевшие глаза.

Поэтому и сегодня, несмотря на сильный голод, Шестая не спешит. Она гуляет по городу, касаясь грубой кожи домов, и стены отзываются на её прикосновения — шелестят обрывками газет и струятся потоком воспоминаний.

Один дом привлекает её сильнее. Шестая останавливается, прижимает ухо к холодному боку дома, и по её бледному лицу текут образы. Сквозь толщу стены Шестая слышит ровное дыхание спящей девушки и видит, как та гуляет по городу своего сновидения. Там красиво, там так красиво, что Шестая забывает про голод и мурлычет от истомы, царапая стену острыми длинными когтями: там высотные дома сделаны из книг, и вершины их прячутся в облаках. По дорогам сна, словно машины, текут разноцветные огни мыслей. В воздухе висят огромные билборды, а на одном из них крупно — лицо мужчины. Сердце спящей вдруг бьется очень громко, и Шестая шепчет смеясь:
— Так просто! Она влюблена...

На миг её пьянит аромат спящей, но Шестая трясёт головой и гонит прочь тёмные мысли, повторяя как заклинание:
— Кто-то другой сегодня умрет, не она...

Бескрылая птица снова кричит изо всех своих птичьих сил:
— Торропись, торропись! Тебя ждут!
И Шестая уходит прочь, завидуя той, которая спит. Она хотела бы узнать, что такое любовь, но для неё это недостижимо.

Шестая идёт по мосту и смотрит в воду тёмной реки, заключённой в узком канале. В воде резвятся змеиные сестры с угольно-чёрной кожей. Их заливистый смех слышен издалека. Длинные белые волосы близняшек, словно разводы мела, извиваются в такт гибким телам. Шестая приветствует их, близняшки оборачиваются и тянут к ней руки, зная, что Шестая, как всегда, припасла для них угощение. Шестая смеётся, достаёт из кармана пару грецких орехов и бросает их сестрам. А потом заворожённо любуется, как эти древние красавицы перемалывают острыми зубами орехи вместе со скорлупой. Шестая знает: когда сёстры довольны, вода в канале становится чище и прозрачнее.

— Тебе порра, поррра, — кричит за её спиной бескрылая птица. Она прыгает по чугунному ограждению моста и тревожно клацает клювом. Шестая закипает от злости:
— Да оставь ты меня в покое хоть на минуту! Чего ты ко мне сегодня привязалась? — кричит она и, подобрав с дороги камень, швыряет его птице с грудь. Та возмущённо трясёт обрубками крыльев и, моргая безумными глазами, отпрыгивает от Шестой.

А Шестая уходит прочь и любуется той частью города, что невидима для людей.

Она видит, как прямо из асфальта растёт высокое дерево Омбу, глубоко уходящее в землю мощными корнями. Его широкие ветви гнутся под тяжестью плодов в виде разноцветных глаз. Они ярко мерцают, выполняя роль фонарей. Между корнями дерева прячется хрупкая и тонкая Пхи. Она дышит тяжело и огненно, и от её дыхания вспыхивает пламя. Его жгучие синие всполохи и мощные корни дерева будут всю ночь охранять её от опасных зверей. Шестая садится на корточки, чтобы немного согреться и помочь дрожащей Пхи.

Шестая знает, как много сил уходит на то, чтобы поддерживать пламя, поэтому она дует на него изо всех сил. Беззлобная Пхи смущённо скребёт влажную землю шипастыми лапами, а из её тонкой груди раздаётся крик благодарности — звонкий и восторженный.

Попрощавшись с Пхи, Шестая спешит дальше по улице и чуть не врезается в телефонную будку. Остановившись, она с удивлением рассматривает эту ярко-красную громадину и хмурится, потому что помнит — ещё вчера её здесь не было.

Внутри будки резко и призывно звонит телефон, и вся сущность Шестой сжимается в комок плотного страха. Она заходит в будку и снимает трубку, уже зная, чей голос услышит на том конце провода:

— Ты ведь не хочешь повторить судьбу своих пяти преемниц, правда? — вкрадчиво спрашивает Корн.
Звук его голоса доносится до неё сквозь помехи, и Шестая знает, что хозяин сейчас очень далеко, но её не покидает ощущение, будто он стоит рядом.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я вернул тебя домой и отобрал твоё драгоценное сердце? — продолжает Корн. — Тогда ты снова станешь пустой — не ярче холодных камней, которыми так славится наш мир.

Шестая молчит, крепко сжимая трубку в бледных холодных руках.
Нет, она не хочет. Здесь её новый дом, её мир, её город… И он дорог ей, как ничто другое. Она любит его улицы, его жителей: людей и всех существ, что нашли здесь приют; она любит ночные истории старых домов, когда они шепчутся, забывшись каменным сном. Ей кажется, что в этой преданности и заключается настоящая любовь. И она сделает всё, чтобы остаться.

— Вот и умница, — отвечает Корн в ответ на её мысли.
Шестая слышит, как возле его ног возится огромный, грязный зверь; хозяин гладит зверя по грубой шерсти, и тот довольно урчит, млея от ласки своего повелителя.
— Тогда поторопись.
— Да, хозяин, — обречённо соглашается Шестая, и в трубке на миг воцаряется тишина.
— Ещё кое-что, — вкрадчиво добавляет Корн, и зверь глухо рычит, вторя эмоциям хозяина. — Сегодня до рассвета ты должна убить не одного, а троих людей. Считай это фактом моего особого расположения, — ухмыляется он. — Приятного аппетита, моя дорогая.
— Троих!? Я не могу! — кричит она, но в трубке беспощадно раздаются короткие гудки.

На ватных ногах Шестая выходит из кабины и идёт по улице не разбирая дороги. Бескрылая птица смотрит ей вслед, чёрные перья на её голове топорщатся от ветра. Телефонную будку уже грызут городские шакалы — желтолицые твари, заметающие прорехи в пространстве. Через несколько секунд будка исчезает в их прожорливых глотках, и шакалы с громким улюлюканьем бегут дальше, в поисках новой добычи.

— Троих, — повторяет Шестая и горько смеётся, пытаясь осознать происходящее. И всё же она хочет, чтобы хозяин был доволен. Но от мысли, какой ценой ей это достанется, Шестую воротит.

***
Уже совсем скоро наступит рассвет. Шестая тенью скользит по улицам города и чувствует — она не успеет. Она дрожит от холода и от мысли, что если не справится сегодня, то больше не увидит этот город никогда.

Шестая бредёт по тёмным переулкам и, наконец, попадает в маленький глухой двор.
Двор слабо освещён тусклым фонарём, и в нем пахнет приближающимися людьми. Шестая заходит в тень и прижимается к каменной спине дома. Громко пыхтя, мимо бежит толстый Баку — городской пожиратель кошмаров. Он останавливается на миг, приветствуя Шестую, и тычется ей в руку хоботом, спрашивая, не слишком ли он растолстел. Шестая прогнала бы его, но Баку смотрит так растерянно, что Шестая сдаётся. Она гладит его по короткой шерсти и убеждает в том, что он очень красив. И довольный Баку бежит дальше.

Шестая крадётся вдоль стены тихо и невесомо. Она снова чует приближение людей и урчит от предвкушения еды. Через мгновение во двор заходят четверо. На спинах рюкзаки, в руках незажженные сигареты.
— Студенты, — решает Шестая и внутренне негодует из-за того, что придётся убить четвёртого — бессмысленная жертва.
Студенты смеются и болтают без умолку. Они делятся воспоминаниями о прошедшем вечере и строят планы на завтра. Шестая горько вздыхает, ведь никакого «завтра» у них не будет. Щёлкают зажигалки, воздух наполняется сигаретным дымом.

Шестая больно кусает губы и мысленно повторяет: «Нельзя медлить. Я делала это много раз, но почему же сейчас так трудно?»
Она знает почему — потому что эти четверо так молоды и очень сильно искрят жизнью.
И Шестая готова взвыть от досады.
Но время на исходе. Шестая закатывает рукава свитера и выпускает из пальцев длинные когти. В темноте глухого двора её белоснежные руки выделяются особенно ярко.

И вдруг перед Шестой выскакивает большая бескрылая птица. Она бестолково скачет и мешается под ногами.
— Снова ты?! Я занята! — злится Шестая, но птица не отступает — ластится и воркует, и Шестая теряет дар речи, на миг выпустив студентов из поля зрения.

Хлопает дверь подъезда, и они заходят внутрь. Шестая опускает руки и смотрит на дверь, не веря своим глазам. Вот и всё — она упустила свой шанс. Внутри у неё всё обрывается.
— Это конец, — шепчет она, пряча когтистые пальцы под рукава свитера.
— Не конец. Тебя ждут, порра, — упрашивает бескрылая птица и призывно смотрит на Шестую чёрными глазами-бусинами.
— Да о чём ты вообще? Ну хорошо, я иду… — повинуется Шестая и идёт вслед за птицей, видя, как сильно волнуется та.

Они ныряют по лабиринтам пустых дворов, пока, наконец, птица не останавливается под аркой, с вершины которой на них молча взирает каменный грифон. Он провожает входящих внимательным взглядом, и Шестая с удивлением замечает, что он ей подмигивает.

Птица выводит Шестую в маленький двор. Стены домов сжимаются вокруг так тесно, будто хотят защитить, а мутные окна смотрят внимательно и тепло. Шестая смущается от этих внезапных знаков внимания. Кулон на её груди пульсирует и светится мягким фиолетовым светом.

— Ну, и зачем мы здесь? — интересуется Шестая у птицы, не очень надеясь на разумное объяснение.

И тут Шестая замечает, что на старой щербатой скамейке, словно на мягкой кровати, спит девушка. Правой рукой она прижимает к груди книгу в красном переплёте, а левая её рука свешивается вниз, касаясь земли. Длинные рыжие волосы спящей обрамляют спокойное лицо и тонкую шею.

Шестая довольно урчит от такого нежданного подарка:
— Спасибо, птичка. Вот уж будет лёгкая добыча, — говорит она и крадется к девушке, выпуская наружу острые когти. Её сущность ликует от мысли, что к рассвету она хотя бы на треть выполнит приказ хозяина. Шестая думает о том, что он простит её, конечно же, простит — она будет умолять его об этом. И она получит ещё один шанс.

Шестая подбирается к жертве вплотную и слышит её спокойное дыхание. Прядь волос выбивается из причёски девушки и падает ей на лоб, глаза чуть подрагивают под закрытыми веками.

Шестую захлёстывает голод, и разум её мутится. Она не замечает, что бескрылая птица замерла в центре двора неподвижной статуей, и она не слышит, как кряхтят и охают дома, разочарованные её мыслями.

Сейчас Шестая слепа и глуха. Дико скалясь, она подносит когти к пульсирующей тонкой венке на шее девушки.

И тут кулон на груди Шестой начинает звенеть, и этот звук перерастает в громкий гул, заглушающий всё вокруг. Шестая рвётся между чувством голода и внезапным, необъяснимым чувством, таким сильным и горячим, что у неё подкашиваются ноги, и она падает на колени перед скамейкой.

Чувство разгорается в ней пламенем и растекается по телу. Оно такое сладкое и огромное, и оно затмевает всё вокруг. Под его напором и голод, и желание убивать тут же гаснут. Шестая часто моргает, а её глаза пылают изумрудным огнём.

Шестая убирает руки от шеи спящей. Она понимает — это конец, она не справилась с поручением хозяина, но в данный момент она жалеет лишь об одном — о том, что не знает, ЧТО только что с ней произошло.
А потом Шестая поднимает глаза на свою жертву и немеет от страха.

Рыжая смотрит на Шестую широко открытыми прозрачными глазами и улыбается. Её взгляд искрится смехом, но в этом взгляде столько решимости, что Шестая понимает — всё было спланировано заранее.

— Ну привет, Шестая. Тебя ведь так зовут? — интересуется рыжеволосая, и Шестую бросает в дрожь от её мелодичного голоса.
— Откуда ты знаешь?
— Твоя птица мне рассказала, — усмехается рыжая и кивает на птицу, которая самозабвенно скачет по двору в поисках жучков. — Она всю ночь гнала тебя ко мне, а ты этого не понимала.
— Предательница, — шипит Шестая, а рыжая так громко смеётся, что у Шестой окончательно путаются мысли.
— Меня, кстати, зовут Эля, — сообщает рыжая.
— А ты… не человек? — спрашивает Шестая нахмурившись.

Эля снова смеётся и открывает свой истинный облик: за её спиной трепещут тонкие прозрачные крылья, а от тела исходит пьянящий цветочный аромат. Приглядевшись, Шестая видит, что волосы девушки — и не волосы вовсе, а растения на длинных стебельках. Светлая кожа мерцает, будто покрыта серебряной пыльцой.

— Ты что, ангел? —спрашивает Шестая в недоумении.
— О нет, — звонко смеётся рыжеволосая. — Я уж точно не ангел. Смотри, я принесла тебе подарок, — сообщает она и, соскочив на землю, садится напротив Шестой.
— Закрой глаза, — просит Эля улыбаясь, и пристально смотрит на Шестую прозрачными глазами. — Ну пожалуйста, — уговаривает она, видя, что Шестая не реагирует.

Шестая вздыхает и бросает взгляд на небо. Солнце уже начинает подниматься из-за горизонта. Глубоко вздохнув, она послушно закрывает глаза — терять ей уже нечего.
– Дай мне свои ладони, — требует рыжеволосая, и Шестая подчиняется. Она вытягивает руки и чувствует, как рыжая очень бережно что-то на них опускает. Кулон на груди Шестой трепещет и светится мягким фиолетовым светом. Даже с закрытыми глазами Шестая понимает, что у неё в руках — ошибиться тут невозможно.

Она открывает глаза и видит три яркие капли на своих ладонях — ещё тёплые, трепетные жизни блестят на её руках ярче любых драгоценных камней. Не медля, Шестая подносит их к сердцу, и они тотчас сливаются с ним. Голод сразу же отступает, и туманный взгляд Шестой проясняется. Она смеётся от счастья и не понимает, чем его заслужила.

— Где ты их взяла? Ты что, тоже...
— Убийца? — невинно заканчивает рыжеволосая, а Шестая морщится от этого слова. — Нет, я не такая как ты. Я просто умею вовремя попадать к тем людям, которым пришло время расстаться с жизнью, — говорит Эля, склонив голову набок.— И кстати, никакая ты не убийца. Тебя заставили ею быть, — Эля замолкает на мгновение, а потом продолжает. — Я вселила в тебя лишь малую искорку любви, а она так быстро победила в тебе всё тёмное, как будто ты только этого и ждала, — Эля беззлобно смеётся и качает головой, будто сама не верит тому, что видела.
— Любви… вот что это было, — шепчет потрясённая Шестая.
— Именно, — кивает Эля. — Городу нужны такие, как ты, Шестая. Ты ведь знаешь, как много здесь существ, и многие из них напуганы и одиноки. Ты могла бы помогать им. Я всю ночь следила за тобой, и я видела, как прекрасно у тебя это получается.

Шестая молчит, не зная, что ответить, ведь всё, о чём она мечтала, сбывается у неё на глазах. От этого кругом идёт голова, и сердце на груди пульсирует как бешеное.
— Твоя птица рассказала мне про Корна, — продолжает Эля. — И я знаю, сколько крови ты пролила ради него и... того места, где родилась. Но если ты позволишь, сегодня это закончится, — рыжая делает неопределённый жест рукой, пристально глядя на Шестую. — Согласна?

— Да, — без раздумий отвечает Шестая, не осознавая ещё, на что она соглашается, но чувствует, что это единственное и самое правильное в её жизни решение.

Эля кивает и резким движением срывает кулон с груди Шестой. Размахнувшись, она разбивает его об стену ближайшего дома. Шестая кричит, но всё происходит так быстро, что она ничего не успевает поделать.

И вот уже фиолетовые осколки блестят на земле, а Шестая тревожно дышит, чувствуя себя беззащитной и пустой, но уже через мгновение она чувствует, как всю её сущность неотвратимо наполняет город.

И впервые, за всё время пребывания здесь, Шестой становится очень тепло и спокойно. Она знает — город теперь внутри, и он всегда будет там. Теперь он — её сердце, которое никто не сможет отнять

Эким Кедэри

ПредыдущийСледующий